Что читать о кино: критик Сергей Кулешов — о недавних книжных новинках по теме

Теории кино обречены на обветшание, кинотеатры — на запустение, пленка — на износ. Приняв за факт закат аналогового существования «седьмого из искусств», куратор Австрийского музея кино Юрий Меден объясняет, почему необходимо сберечь царапины и глитчи от забвения. Реставраторам, кураторам и хранителям материи кино он смело диагностирует донкихотство, намечая маршрут «спасения океанской волны».

Цепочка небольших главок-эссе содержит россыпь увлекательных историй, не лишенных иронической интонации. О создании фильма с помощью покусывания и пожевывания эмульсии пленки Super-8; о причинах, по которым маленькие синематеки могут хранить «5 тонн Поттера» (35-миллиметровых копий всех фильмов о «мальчике, который выжил»); о параллелях между аналоговостью и сексом («грязь, липкость, пот»). Неважно, убедит ли читателя концепция Медена в том, что история кино — это история разрывов, помех и царапин. Книга предлагает кратно большее: вступить в заочный диалог об экзистенциальных проблемах медиума. Диалог с мастером парадоксов, который поможет откалибровать оптику и позволит (по меткому комментарию переводчицы, историка кино Ирины Марголиной) «ощутить упругое тело пленки на своих руках».

Эта книга выросла из долгоиграющего проекта журнала «Искусство кино». В рамках цикла «Пролегомены» ведущие критики, киноведы и философы осмысляли мутации отечественного кинематографа после обрушения советского проекта. Многолетний редактор журнала Елена Стишова собрала из текстов мозаику, сдобрив «игру в незнаемое» материалами из архива «Искусства кино».

Молодые критики здесь соседствуют с Сергеем Добротворским и Андреем Плаховым, а мастер-класс Марины Разбежкиной зарифмован с прозрениями в беседе автора-составителя с Луциком и Саморядовым. Балансируя между прямой речью и киноведческими штудиями, этот сборник обозревает ландшафт постсоветского кино то с высот эмпиреев, то в опасной близости от предметов разговора. А их, конечно, немало: «параллельное кино», некрореализм, «новые тихие», Муратова, Балабанов, Крыжовников.

Еще одна масштабная попытка осмысления отечественного кино — на этот раз в разрезе вековой рецепции образа России. Главный редактор журнала «Синема Рутин» Варвара Тирахова жонглирует философскими и культурологическими контекстами, предлагая ни много ни мало диссертационное исследование. После прочтения читатель сможет ориентироваться как в каноне соцреализма, так и в истории борьбы славянофилов и западников, а главное — в перипетиях отношений между властью и кино.

При всей заявленной монументальности, книга, открывающая издательский портфель «Синема Рутин», отличается компактностью. И демократичностью: еще никогда, кажется, «Иван Грозный» Эйзенштейна и «Бык» Бориса Акопова не были декларативно уравнены в правах.

Кирилл Горячок посвятил много лет изучению судьбы и наследия визионера от неигрового кино Дзиги Вертова. Писал о нем статьи, составил сборник его футуристических стихов и поэм («Миру — глаза»), сейчас готовит к выходу объемную историю создания «Человека с киноаппаратом».

«Киноки…» — попытка прощупать пульс созданного Вертовым одноименного кинообъединения. Пронесшего через громыхающие 1920-е тягу к экспериментам, стремление работать в эпицентре постреволюционного хаоса — на заводах, в кабаках и шахтах. Горячок пытается понять, почему авангард пожрал своих детей, из всей группы вынеся на поверхность истории кино лишь пассионарного пионера документалистики. И как этот утопический проект предрек крах последующих — от группы «Дзиги Вертова» Жана-Люка Годара до «Догмы-95» Ларса фон Триера и Томаса Винтерберга.

Подходит к концу большой проект «Сеанса»: пятый том их издания «Кино и контекст» подводит черту под рефлексией 14 последних лет XX века. Прожитых в центре социальных и культурных потрясений; прошитых политикой, музыкой, криминалом и массмедиа; обжитых журналом благодаря кино. Симптомы эпохи на страницах каждого тома сходятся в попурри, в котором акценты расставило, кажется, само время — и вот открытие Mc’Donalds, премьера «Твин Пикса» и концерт Боуи в Кремле меряются в удельном весе со штурмом «Останкино», войной в Чечне и захватом заложников в Буденновске.

Финальный том в хронологическом порядке обозревает период с 1998-го по 2000-й, ведя читателя от августовского дефолта до избрания Путина. Не забывая, конечно, о кино: на эти годы пришелся успех второго «Брата» на родине и неудача «Хрусталев, машину!» за ее пределами, старт «Улиц разбитых фонарей» и «Тетралогии власти» Сокурова, наконец — «Титаник», самой траекторией своего движения напоминающий о реальности за пределами кинозалов.

Если русский взгляд (с учетом основной направленности подборки) где и отдохнет, то на страницах этого красочного экскурса в мир самобытного автора с мировым именем. Вселенная Уэса Андерсона — симметричная, полная парадоксов и витальности, гоняющая своих обитателей между хандрой и весельем — здесь представлена полностью. Кристоф Нарбонн разбирает по косточкам все его фильмы, рассказывает о тайнах производства и актерах, часть которых кочует из одной картины режиссера в другую.

Издание снабжено богатой иконографией: постеры, скетчи, футажи со съемок и фотографии реквизита. Но книга не превращается в дежурный арт-бук, благодаря проницательному анализу каждой работы Уэса, в том числе и короткометражных. Главное, Нарбонн, в отличие от армии поклонников Андерсона, дает шанс его последним на данный момент картинам, находя во «Французском вестнике» и в «Городе астероидов» приметы авторской эволюции, а не спада. Не то чтобы режиссер нуждался в защите — сама эта книга, во всей своей эклектичности и дотошности, вторит его обреченному на самобытность стилю.